Модный журналист, автор телеграм-канала «Злой редактор», колумнист Tatler Russia и лауреат казахстанского Forbes «30 до 30» в категории «Медиа». Все это про Екатерину Бибекину. Писать статьи для фэшн-изданий и блогов девушка начала еще в школе, а сейчас учится в Парижском институте политических исследований Sciences Po в магистратуре. Также она работает в стартапе и успевает стажироваться в Федерации французской моды (Fédération de la Haute Couture et la Mode).
— Катя, расскажи немного о себе и о том, как ты попала в модную индустрию?
— Вся эта история с модой получилась очень случайно. Я выросла в профессорской семье и никогда об этом не думала. Родители мой выбор не поддержали, но я читала много журналов, а блогосфера в Алматы тогда только зарождалась. Например, появился looktm, снимавший street style. В этом проекте участвовали мои знакомые, и я решила для них поснимать. Одолжила камеру у подружки, сделала снимки, и мой материал приняли. В 16 лет я пошла туда автором, сказав, что знаю французкий, и получала по 3000 тенге за статью.
После школы нужно было уезжать на учебу, но мне так понравилось зарабатывать, что я пошла стажироваться в только запустившийся журнал Boulevard. Правда, мне сразу сказали, что ничего не заплатят, но меня это не остановило. Сам журнал был очень крутым. Помню, как мы сидели в офисе массажного салона, там же ночевали, ели доширак, выбивали одежду с магазинов для съемок. Это было самое классное время! А потом я уехала во Францию на учебу.
— Кажется, ты училась на инженера?
— Да, и поняла, что мне не нравится учиться в целом. В этом ужасно признаваться, ведь я внучка профессора, и в моей семье почти у всех докторские степени. И еще поняла, что инженерия — это не мое. Спустя год я прилетела на лето домой, а через месяц после возвращения на учебу задалась вопросом: « что я вообще здесь делаю?».. Потом собрала все вещи и купила билет обратно. Я даже родителям не сказала о своем приезде. Просто бросила учебу. Мне в целом не нравился маленький и скучный город, где я училась. Возможно, стоило сразу ехать в Париж.
В общем, я вернулась, и родители сказали, что не будут давать денег. Хотя бы на улицу не выгнали. Я устроилась обратно в Boulevard, но надолго там не задержалась. Меня переманили в Cosmopolitan. Так получилось, что из-за выкупа многих журналов Partners Media Group, я поработала во всех крупных издательствах, а потом ушла в Бюро. В целом, я поработала на все издания, в которых могла и хотела.
В моей сфере все друг друга знают, и это своеобразный вакуум. При этом я всегда говорю, что пишу на социальные и культурологические темы, но связанные с модой. Я ее правда люблю.
— Почему она для тебя по-прежнему важна?
— Как часто бывает, это связано с нереализованной детской мечтой стать актрисой. А одежда как раз позволяет примерять различные роли и менять восприятие о себе. Мы ведь выбираем определенные вещи: именно эти брюки или вот эту рубашку. Даже когда ты говоришь с людьми, которые якобы не в теме моды, и предлагаешь им попробовать что-то новое, они начинают капризничать и выбирать! Хотя до этого утверждали, что им все равно.
Для меня мода — это эскапизм. В школе я всегда пробовала разные стили: сегодня я в 60-х, а завтра в стилистике 80-х. Это очень интересная игра, которой мне не хватало, и в этом был весь азарт. Ведь мы очень многое транслируем через одежду. На наш стиль наслаиваются социальная, политическая и культурологическая ситуации, что четко прослеживается через историю моды.
— И все таки ты решила отойти от журналистики и уехала учиться на магистратуру по специальности Art De Vivre (маркетинг в сфере люксовых брендов). Почему именно это направление?
— В какой-то момент я поняла, что хочу поехать учиться, но не знаю на кого. Думала выбрать финансы, но потом нашла эту программу в Sciences Pro. Она привлекла меня тем, что связывала маркетинг, моду и социальные науки — все те направления, которые мне интересны.
Тем более во Франции пришлось бы начинать весь путь сначала. А эта программа дает доступ к определенным кругам и позволяет познакомиться с людьми, с которым ты потом будешь работать. Это самое важное. Ты ведь понимаешь, что знакомства и связи решают все. Особенно за границей.
Мое учебное заведение больше похоже на бизнес-школу и преимущественно готовит предпринимателей. В этом году у меня больше предметов по бизнес-дисциплинам, касающимся разных рынков. Например, производства кожаных изделий, косметики, парфюмерии и часов.
При этом я изучаю историю искусств, финансы, data-science и управление клиентским опытом. В моем университете экономику ведет Сергей Гуриев, но у меня он не преподает.
Половина моего факультета — преподаватели-практики из Chanel, Hermes и других крупных компаний. Это общемировая практика для всех бизнес-школ.
Что касается поступления, мое учебное заведение предоставляет только одну стипендию Эмиля-Бутми, рассчитанную для абитуриентов не из стран Евросоюза. Я тоже на нее подавала, но сделала это в последний момент, а ее нужно заполнять почти за год до поступления. Конкурс на нее огромный.
Во Франции преимущественно бесплатное образование, например, в Сорбонне. Туда легко поступить, но тяжело учиться без знания французского. В частных университетах выше уровень отбора, а при поступлении нужно пройти несколько интервью и написать эссе на французском и английском. Но зато ты получаешь доступ к людям, с которыми потом захочешь работать в одной индустрии.
Это так же, как в университетах из Лиги Плюща, куда поступают не только из-за знаний, а во многом ради нетворка. В моем университете не так много иностранцев, и на этом можно попробовать сыграть при поступлении. Только стоит учитывать, что Sciences Po котируется именно во Франции.
— Ты планируешь оставаться во Франции после учебы?
— В этом году планы строить очень тяжело. Но в мечтах я бы хотела жить на три своих любимых страны — Францию, Казахстан и Россию. Мне очень важна мобильность. Я люблю Париж, но после десяти месяцев тут мне захотелось двигаться. В Алмате я находилась больше трех месяцев, что для меня много. Москва тоже сильно выматывает, поэтому хотелось бы просто иметь возможность передвигаться между ними. Но база все-таки Париж: зарабатывать в евро гораздо приятнее.
— Во Франции ты также работаешь в стартапе. Можешь рассказать о своей позиции?
— Проект запустили два мальчика из очень обеспеченных семей. Им нравятся технологии, и они решили демократизировать ER-technology (extended reality — расширенная реальность). Это новая ступенька в развитии этого направления: переход от зеленых экранов к совершенно потрясающим эффектам, которые могут полностью воссоздать Марс или Атлантиду. Эту технологию основатели привезли из США и сейчас распространяют ее по различным индустриям. Я отвечаю за коммуникации и стараюсь повышать узнаваемость бренда. Мне даже удалось добиться упоминания нашего проекта в американском Vogue, чем я очень горжусь.
— Как бренды из мира моды используют технологии в бизнесе?
— В тренде Phygital (digital + physical), и многие пользователи стремятся ему следовать, причем не только из fashion-индустрии. Технологии помогают упростить процесс покупки и выбора одежды. Например, VR и AR позволяют примерить вещи на себе и принять решение. Если мы говорим про ER, то он помогает создавать мощный визуальный контент. Возможно, в этом нет ничего революционного, но популярность таких решений растет, что очень интересно.
С одеждой, конечно, пока получается топорно, но зато крупные косметические компании используют AR повсеместно. Многое стало возможным благодаря AI, но конечный потребитель не всегда видит результат его использования.
— Что ты имеешь в виду?
— Бренды используют технологии, чтобы пересмотреть логистику, цепочки поставок и производственный цикла одежды. Сейчас большинство крупных компаний (H&M, Inditex и т.д.) работают с AI и Big-data, чтобы понимать, какую одежду лучше производить и таргетировать продажи под конкретный регион. В самом процессе продажи и покупки одежды изменений пока нет, а усилия крупных игроков сосредоточены на оптимизации производства.
— Ты занимаешь активную позицию в вопросе устойчивого развития и работаешь вместе с Fashion Revolution Kazakhstan. Каким ты видишь развитие этой темы, учитывая, что она пока не стоит на повестки у массового потребителя?
— Увы, это правда. Однако, нужно учитывать пирамиду Маслоу: пока не закрыты базовые потребности, сложно думать о высоких материях. В Казахстане именно такая ситуация, и, естественно, вопрос экологичности для многих не так актуален. Это просто наша реальность, и развитие этой темы будет зависеть от экономической ситуации в стране.
— Но проект все равно существует.
— Да, он нужен. Есть ребята, которые более осознаны и ищут альтернативы. Многие, кто учился за рубежом, понимают, что сейчас не просто climate change, а climate catastrophe. Именно с ними Fashion Revolution проводит беседы и рассказывает про проблемы модной индустрии.
Я просто не могу подойти к человеку, который покупает вещи на барахолке, и начать втирать ему про его «плохие» выборы. Это просто не логично. Но если у меня есть небольшое влияние на людей из определенного социального круга, то я постараюсь донести до них эту информацию. Если они начнут меняться, это уже будет прогрессом.
Еще стоит учитывать, что в Казахстане нет fast-fashion. Это просто fashion. Люди не покупают одежду ради развлечения или хобби, как в других странах. Можно сказать, мы не относимся к загрязняющим регионам и покупаем одежду по необходимости.
Наша проблема заключается в отсутствии переработки отходов и прозрачности того, куда девается мусор. Мы ведь не только про моду говорим. Проблема переработки отходов есть, и о ней важно говорить.
— Ты как-то публиковала пост в своем telegram-канале о том, что миру не нужны новые дизайнеры и что многие бренды производят одинаковые базовые вещи. Но ведь это совершенно не экологично в итоге. Что ты об этом думаешь?
— Одежда — это классно, но есть и другие более важные вопросы, которые не доведены до идеала. Нам нужны промышленные дизайнеры, которые влияют на нашу жизнь гораздо больше, чем другие. Ступеньки, асфальт, инфраструктура — это может не самые интересные темы, но о них важно задумываться. Я много общаюсь с урбанистами, и они говорят, что модели городов должны меняться каждые 5 лет в зависимости от потребностей населения.
Среда должна подстраиваться под людей. Например, в парижском метро элементарно нет лифтов, экскаваторов и пандусов, что ущемляет людей с особыми потребностями, и эти проблемы нужно решать.
А если мы говорим про модный дизайн, то производство одинаковых, базовых вещей — это вообще не sustainable.
— В другой заметке ты затронула тему заигрывания брендов с социальной повесткой вместо того, чтобы просто делать качественный продукт. Можешь рассказать подробнее?
— От этого никуда не денешься. Социальные и политические темы везде, и они могут надоедать, так как многие бренды не научились их правильно подавать. В целом, бизнесу стоит говорить об этом менее назойливо и не с позиции сверху вниз. Многие топорно обыгрывают инфоповоды или используют повестку как маркетинговый трюк.
Мне очень понравился недавний манифест скандинавского бренда Ganni о важности экологичности. При этом его авторы упомянули, что быть на 100% экологичным невозможно, но компания старается к этому прийти. Получилось искренне и поэтому зацепило. Тренд на прозрачность в планах развития сейчас очень актуален, и это самый адекватный подход, когда ты не бьешь себя пяткой в грудь, а просто делаешь лучшее из возможного.
— У тебя когда-нибудь возникало желание все бросить и уйти в другую сферу?
— Да, такое было совсем недавно. Я люблю заниматься разными вещами и нырять в новые сферы, если они меня увлекают. У меня возникла идея стартапа, связанного с автомобилями. Это влияния папы, так как он инженер, и мы много об этом говорим. Я его очень сильно люблю, и он, конечно, меня вдохновляет на новые идеи. Не могу пока подробнее говорить о проекте, так как он очень сырой, но он связан с машинами, дорогами и AI. Мне все это очень интересно, ведь иногда хочется вырваться из всего этого fashion-мира.
— Ты бы хотела что-нибудь добавить в завершении нашего разговора?
— В Казахстане, на самом деле, не все так плохо. У нас любят все сравнивать не в нашу пользу. При этом тут очень много талантливых, креативных людей, и мы достаточно глобализированы. То есть мы не сильно отличаемся от молодежи в Москве, Париже и других столицах. Просто разный масштаб.
В технологических сферах мы ушли гораздо дальше европейских стран, а вот в гуманитарной, к сожалению, отстаем. Поэтому у нас такой перекос. В Европе совершенно другая картина: они продвинуты в гуманитарной, культурной, политической и социальной сферах, зато начали отставать в технологиях. Но сейчас непонятно, что лучше или хуже. В любом случае, мне нравится Казахстан, и во многих моментах здесь стало лучше и комфортнее.
