Искусство помогает увидеть лучшую версию себя: интервью с Ольгой Батуриной

Профессор Казахской Национальной академии искусств имени Жургенова Ольга Батурина много лет занимается любимым делом. Она популяризирует искусство, а ее публичные выступления всегда собирают аншлаги. Также Ольга Батурина ведет цикл лекций в рамках образовательного проекта The Course, рассказывая об истории живописи от древности и античности до художников XX века. 

— Ольга Владимировна, давайте представим: человек, который раньше вообще не интересовался искусством, хочет начать в нем разбираться. С чего ему начать – лекции в интернете, книги, походы в музеи? Поделитесь алгоритмом.

— Начинать знакомство с искусством нужно в детстве, потому что рисовать, как и рассматривать картинки других — наша естественная потребность. И проявляется она в самом раннем возрасте. Но если человек заинтересовался искусством будучи взрослым, начать стоит с походов в музей искусств. Они есть практически в любом крупном городе Казахстана, потому что живое искусство, в отличие от цифровых репродукций, производит более сильное впечатление. Но, так как сейчас столько ресурсов и возможностей развиваться, онлайн-лекции я бы тоже не отменяла. Единственное, нужно обязательно смотреть на автора — есть проверенные сайты, как Arzamas или лектории Государственного музея искусств имени Кастеева, МГУ. То есть, есть гарантия, что у них будут авторитетные преподаватели.

С другой стороны, каждый должен найти свой формат, ведь не всем нужна научная подготовка. Это может быть погружение в образы времен, чтобы заинтересовать слушателей. Я на своих лекциях примерно этим и занимаюсь — адаптирую мировое искусство и перевожу его в регистр, понятный для всех. Поэтому на мои лекции собираются люди разного возраста — от 16 до 60 лет. И обычно всем бывает интересно. 

— Что дает изучение искусства человеку, который не занимается им профессионально?

Поэтому нам, живущим в XXI веке, интересно искусство разных периодов, будь-то эпоха Античности, Ренессанса и прочих времен. Хотя, казалось бы, что нам до них, но в действительности это глобальное понимание того, кто мы, для чего здесь, что нам важно.

Открывая для себя искусство, вы поймете, что человек не изменен и во все времена хочет быть свободным, любимым и счастливым. Меняются только внешние атрибуты и технологии.

— Насколько важно погружаться в контекст при восприятии живописи: знать эпоху, историю создания картины и биографию художника? Или можно наслаждаться произведениями, например, импрессионистов, не зная, кто они такие и что лежит в основе их работ?

— Конечно, можно, потому что в картинах импрессионистов вы сразу узнаете то, что много раз видели — закаты, рассветы, солнечные лучи, цветы, на которые они падают. Вы это сто раз видели в жизни, просто Клод Моне помогает вам сфокусировать на этом взгляд.

Например, мой курс по истории искусств длится год, и я понимаю, что этого времени мало, чтобы узнать все про мировую художественную культуру. Поэтому моя задача в том, чтобы выстроить дерево — объяснить, как и почему менялось искусство, отражая разные эпохи человеческой цивилизации. Важно, чтобы человек понимал, что за чем следует: Барокко за Ренессансом, Ренессанс за Готикой. Когда вы понимаете хотя бы общие закономерности, копилка знаний об искусстве будет наполняться бесконечно. 

— А что нужно и наоборот не стоит делать перед походом в музей?

— Собираясь в музей стоит надеть максимально удобную обувь и освободиться от любых тяжелых сумок. Потому что если вам будет неудобно, вы через полчаса устанете и потеряете интерес ко всему. Кроме того, надо настроиться на встречу. Это можно сравнить с прослушиванием подходящей музыки в разные моменты жизни. Например, с утра кому-то хочется легкого джаза, а к вечеру симфоний Баха. Дорога к древним храмам не зря обязывала человека идти в тишине и одиночестве, чтобы подготовиться к встрече с вечностью.

На встречу с красотой тоже нужно настраиваться. А еще я бы посоветовала взять в музей надежного проводника. Причем необязательно экскурсовода. Нужен человек, который хорошо знает коллекцию и разбирается в работах представленных художников. В большинстве крупных музеев, как Эрмитаж или Лувр, огромное количество экспонатов, и далеко не каждый из них шедевр. Процентов 30 — шедевры, а остальное — историческая память.

Восприятие человека не бесконечно, и впечатления притупляются через полтора часа. Поэтому лучше заранее узнать, какие шедевры в музее нельзя пропустить, и сразу идти к ним. А потом, хороший музей — бесконечен и многослоен, как и любая живопись. Посещать его стоит регулярно, и даже рассматривая знакомую картину, я вас уверяю, она откроется вам по-новому.  Вы подметите в ней какую-то деталь, или она расскажет вам что-то другое. Потому что искусство — оно живое и всегда будет отражать ваше состояние, совпадать с ним и отвечать на ваши вопросы.

— Согласны ли вы с высказыванием, что невозможно понимать классическое искусство, если не разбираешься в искусстве современном, и наоборот?

— Нет радикальной линии между классическим и современным искусством. Тот, кто давно изучает историю искусств, прекрасно знает, что художники всех времен и народов — люди авангардные, решительные и не признающие правил. Любой большой художник делает что-то такое, что до него никто не делал. Не в этом его задача, но так всегда происходит. Поэтому и современные художники, которые занимаются эпатажем, так любят шокировать. Они  вообще уже не пишут картин, а занимаются акциями, перфомансами, инсталляциями —  по сути тем же, что и Караваджо, когда шокировал людей своими грязными пятками в картинах. Дело только в степени таланта.

Гении и посредственности есть как в классическом искусстве, так и в современном. Среди перформансов такое же количество неудач, как среди живописи, но есть такие, которые запоминаются сразу. Мне непонятна фраза “разбираться в искусстве”. Можно что-то знать, но гораздо интереснее научиться понимать. Чем чаще вы будете встречаться с искусством, тем меньше будете нуждаться в проводниках или чужих эмоциях. У вас будут свои.

— А почему современное искусство в сознании большинства стало ассоциироваться с горами мусора и чем-то шокирующим? Как вы сами оцениваете современное искусство?

— Потому что мы живем в такое время. Как я говорила, искусство — всегда отражение эпохи. Поэтому если время кризисное, катастрофическое, то и искусство будет ему под стать. Искусствоведы и философы обозначают наше время термином “постмодернизм” и говорят, что в эту эпоху все слова уже сказаны. Что бы сегодня не сделал художник, до него это уже было.

Плюс меняются технологии: появилась компьютерная графика и новые художественные инструменты. Поэтому художники переходят на новый формат высказываний. Но я бы сказала, что постмодернизм как раз не такой агрессивный, как авангард. Авангардное искусство было наполнено тоталитарной радикальной агрессией: снести все музеи, потому что это кладбище искусства, и начать все заново. Постмодернизм характерен тем, что протестная агрессия сменилась иронией, когда все подвергается осмеянию.  

Подобная ироничность, конечно, девальвирует все ранее созданное, поэтому еще неизвестно, что лучше — ирония или протест. Главные три качества постмодернизма, которые я для себя выделила: цитатность — художники всегда работают с созданными до них смыслами и образами, иначе их соединяя. Второе — ироничность, а третье — всеобщий плюрализм и полифония голосов.

Мы все очень разные, и постмодернизм наглядно отражает наши отличия, и порой нетерпимость друг к другу.

В современном искусстве, как и в классическом, есть шедевры и антишедевры. Другое дело, что критерии сегодня не так очевидны. Например, в искусстве классицизма прекрасно видно: чем более совершенной формы законченная работа, тем яснее мы понимаем, что это настоящий шедевр. А в перформансе попробуй разберись, шедевр перед тобой или не нет. 

Мой личный критерий: если увиденное чем-то запомнилось и взволновало меня даже на несколько минут, значит, для меня это шедевр. Есть и другой индикатор — деньги. Открывая альбомы с топовыми современными художниками, в самом начале указана стоимость работы и за сколько она продана. Получается такая постмодернистская игра, которая выглядит как бизнес-процесс, и очень многие маркетинговые ходы вдруг становятся художественными. Бюргерское у нас с вами время сегодня, в котором высшее счастье — это счастье комфорта и обладания.

— Почему важно популяризировать искусство? Способно ли оно менять людей к лучшему, или это миф?

— Искусство важно популяризировать, потому что жить в обществе культурных людей — гораздо приятнее, чем в окружении дикарей. Культура — это надежда, доверие и желание творить добро. А искусство призвано напоминать нам о главных ценностях. 

Я считаю, искусство способно менять людей к лучшему. Оно для того и нужно, чтобы мы увидели лучшую версию себя. Все демоны и драконы на самом-то деле не снаружи во внешнем мире, а всегда внутри человека.

 С другой стороны, когда Пальмиру окружили бойцы ИГИЛ, в местном музее под открытым небом остался его последний хранитель. Ему было 70 лет, и все покинули это место, а он не ушел. Сделало ли искусство лучше тех, кто его казнил? Нет, потому что палачи его не замечали. Они не видели стройные мраморные колонны Пальмиры. У Леонардо да Винчи был проект идеального города, в котором так соразмерны все пропорции, что даже мысли не возникнет сделать что-то плохое. Но это утопия, хотя и очень красивая.

Но я все же думаю, что искусство человека меняет. Есть в искусстве такое понятие, как катарсис. Оно больше применимо к театру и музыке, но также характерно для живописи. Это когда человек под сильным впечатлением от увиденного вдруг забывает о себе и начинает переживать за кого-то другого, проливает слезы. Это момент очищения, просветления и отказа от собственного эго. Вот ради всего этого и создается искусство. Чтобы человек почувствовал свою душу.

— Есть утверждение, что искусство перестало быть нужным, и его заменили различные развлекательные суррогаты – от смартфонов до стриминговых сервисов.

— Конечно, мы живем в эпоху массовой культуры и забываем, что это понятие  появилось лишь в начале XX века. До этого времени искусство было в основном элитарным и рассчитано на людей с определенным уровнем развития. А искусство для всех и про всех зародилось параллельно с демократизацией общества. Поэтому стриминги и различные развлекательные элементы — это все, конечно, явления массовой культуры, и это не плохо. И в массовой культуре можно сделать много хорошего, главное, чтобы в этом был смысл. Конечно, надо понимать, чего ты хочешь. Я думаю, что человека, который смотрит TikTok, вряд ли заинтересует Рембрандт. Хотя, возможно, TikTok разный, и я чего-то в нем не вижу. 

Надо понимать, ради чего ты пришел в этот мир. Художники эпохи Ренессанса считали, что главный проект человека — это он сам. Его образ, то, как человек разговаривает и чем наполнен. Мы ведь приходим в этот мир, не умея ходить и говорить, а покидаем его, многому научившись. 

Чем больше ты научишься за свою жизнь, тем больше о ней поймешь, и тем ценнее прожитое время.

И наоборот, можно идти по пути потребления, где лишь бы было сыто-пьяно, и так тоже можно жить. Но я точно знаю: у любого человека есть душа. Если вы будете ее игнорировать, заботясь только о теле, она вам отомстит депрессиями, чувством одиночества и тоски. А беспричинная тоска — это пустота на самом деле, потому что душу тоже надо питать. Если вы об этом забываете, или вам в детстве не показали нужные двери, отыщите их. Взрослый человек может абсолютно все найти сам.

— Как вы относитесь к тому, что сегодня ангелов Рафаэля из «Сикстинской Мадонны» печатают на носках? Или на Алиэкспрессе продают чайные сервизы со «Звездной ночью» Ван Гога. Это пошло или допустимо?

— Это как раз свойство культуры постмодернизма, да и массовой культуры, которая любой вечный шедевр растиражирует и сделает ширпотреб. Конечно, к этому можно относиться отрицательно, и говорить, что это ужасно. Но ведь такая популяризация делает известными Ван Гога, Рембрандта и Микеланджело. Когда я вижу, как “Давида” Микеланджело используют на логотипе клиники пластической хирургии, я радуюсь, потому что такой язык у современной молодежной субкультуры. И пусть они сначала увидят Микеланджело на носках, но потом обязательно узнают его работы в музее и обрадуются. Даже если такая популяризация не очень хороша, мы не можем ее отменить, как не способны остановить дождь. По крайней мере, я вижу в ней позитивный момент, потому что это тоже знакомство с искусством.

— Есть мнение, что сегодня важно не произведение искусства само по себе, а именно окружающий его контекст – личность автора, как он относится к жизни и так далее. Неужели хорошая работа не интересна уже сама по себе?

— Марсель Дюшан еще в 1913 году выставил в музее обыкновенные предметы, причем один из них, писсуар под названием “Фонтан”, до сих пор пугает зрителей. Контекст, конечно, имеет значение, и про это говорят все художники поп-арта. У них есть термин ready-made, то есть, сделанный из готового. И Энди Уорхол, и Марсель Дюшан отмечали, что простая вещь в доме — предмет только функциональный. Но поместив его в пространство галереи или музея, он становится символом. 

Если в самом произведении нет никакой идеи, то никакой контекст не поможет.

Поэтому, когда я слышу, что провод Дэмиена Херста продан за баснословные деньги, для меня это еще не индикатор ценности произведения. Может быть, это ценно для самого Херста, но не факт, что это произведение надолго запомниться. Плюс, у любого художника есть какие-то удачи и неудачи, поэтому важно произведение искусства как идея и концепция. 

Тем не менее, ценность самого произведения, конечно, остается. Если произведение пустое и слабое, оно не останется в истории. А к настоящему шедевру, независимо от того, в какой технике оно выполнено, будут возвращаться снова и снова. Кстати, у того же Херста есть сильный  проект “Фармацевтика — это новая религия” про зависимость общества от лекарств. Современный человек привык к потреблению и перестал работать над собой. Он не понимает, что здоровый сон — это результат хорошо проведенного дня, или что такое хороший аппетит. Обыватель привык, что приняв таблетку, можно проснуться с хорошим настроением, или уснуть, повысить работоспособность. В своих многочисленных инсталляциях Херст говорит о том, как мы попали в рабство фармацевтики, и если убрать все аптеки, через неделю во всем мире начнется паника. 

— Можно ли вообще ответить на вопрос, что такое искусство или каждый решает этот вопрос для себя самостоятельно?  

— Вариантов того, что есть искусство, я встречала больше 40 — в каждой энциклопедии. Когда так много определений, понятно, что ни одно из них исчерпывающим не будет. Мы понимаем, что искусство — это тоже способ постижения мира и понимания себя. Если наука — это знание опыта, то искусство — знание сердца, души. Оно интуитивное и может быть поэтому почти всегда более точное и более глубокое. 

Для чего мне нужно искусство? Искусство — это весь мой мир, и я думаю, что любой человек, в жизни которого оно есть,  будь то театр, кино, литература, живопись, живет гораздо интереснее. Это как питаться одними пельменями, или знать, что есть изысканные и разнообразные кухни народов мира. 

Оптимизм нашего времени заключается в том, что мы можем не прекращать учиться. Ведь это так интересно — заново узнавать, что это такое — обмакнуть кисточку в краску, начать рисовать линиями, или лепить. Поверьте мне, когда человек, занимающийся любой профессией, вдруг начинает петь, рисовать или танцевать, жизнь его волшебным образом меняется. Человек вдруг понимает, что он — это не окружающая суета, сосредоточенная вокруг проблем и зарабатывания денег. Он что-то другое, инструмент в руках Бога, способный видеть, сколько прекрасных закатов и восходов для него придумано. Лица людей — это же вообще самое интересное, на что можно смотреть. 

Еще хотелось бы добавить, что искусство — это не сфера развлечений, хотя оно может быть развлекательным. Искусство не всегда радует или успокаивает. Оно способно  напугать, шокировать, взбудоражить. Главное, чтобы вы чувствовали, что у вас есть сердце, что оно болит и откликается. Самое главное — вывести человека из состояния равнодушия. Потому что нет ничего страшнее, чем эмоциональная глухота, которая заводит в тупик и личность, и общество.